Владивосток, Улан-Удэ, Воркута: эксперты ФГРР о результатах своего исследования института частной и публичной собственности в России

Конференция в Карлсруэ «Диалоги о районах массовой жилой застройки» (Dialogue on Large Housing Estates) была организована Технологическим университетом при поддержке фонда Volkswagen Foundation. Эксперты ФГРР выступили с докладом «Имущественные отношения и постсоветское городское планирование» в секции «Экономика и стейкхолдеры», в которой также приняли участие глава организации Housing Initiative for Eastern Europe Кнут Хёллер, глава Департамента городского развития Вильнюса Рута Матоньене и бывший мэр украинского города  Жолква Петро Вихопень.

iStock

В Тарту Марианна и Александр представили свой доклад на ежегодной конференции, посвященной России и Восточной Европе. Темой этого года стала «Постсоциалистическая (дис)организация». Эксперты факультета выступили в секции «Трансформации: критическое осмысление».

Марианна Шкурко, ведущая экспертка ФГРР

В нашем исследовании мы хотели посмотреть на социальные и общественные процессы, которые происходят с институтом частной собственности в разных городах России. После распада Советского Союза россиянам пришлось заново строить институт частной собственности, который в его текущем виде существует в нашей стране всего лишь последние тридцать лет.

Мы опираемся на теоретические концепты, которые разрабатываются в поле антропологии собственности. За основу мы взяли концепцию стандартной либеральной модели, которую предложил антрополог Крис Ханн из Института социальной антропологии Макса Планка: она говорит о том, что в современном мире частная или приватизированная собственность — это практически единственная желанная форма собственности, потому что только частные собственники могут распоряжаться этим ресурсом эффективно. Во многих странах эта модель является основой ряда фундаментальных документов и политик. Например, российская жилищная политика активно стимулирует граждан покупать жилье в собственность через относительно низкие ставки по ипотеке, фонды материнского капитала и другие финансовые инструменты. Репертуар других мер обеспечения граждан доступным жильем сильно ограничен. 

Цель нашего исследования — критически отнестись к тезису о том, что жильем и территорией можно эффективно управлять только имея легальный статус собственника. Эмпирические исследования опыта других стран говорят нам, что способ обращения людей со своим жильем или территорией, на которой они живут, далеко не всегда является следствием легального статуса. Мы хотели проверить этот тезис на российских городах, которые все еще находятся в процессе перехода от командной экономики к рыночной. Так, мы видим, что массовая жилая застройка 60-80-х годов сегодня — это сложносочиненное сочетание разных легальных титулов: в одном и том же доме живут люди, которые приватизировали свою квартиру, пользуясь программой приватизации; люди, которые пользуются инструментом социального найма, то есть продолжают снимать жилье у государства в аренду на льготных условиях; арендаторы, которые не имеют формального титула, но пользуются недвижимостью и окружающим пространством. При этом их практики использования лестничных площадок, дворов, других территорий общего пользования могут быть идентичными.

Например, в кейсе Владивостока земля под многоквартирными домами и во дворах не размежевана и находится в собственности государства, но люди ей пользуются по своим собственным правилам, которые они вырабатывают вместе с соседями, не оглядываясь на номинального хозяина земли, то есть город или федерацию. Мы видим этот разрыв между практиками использования, которые прописаны в законе, и реальными повседневными практиками горожан. Для описания этого наложения практик, прав и статусов мы используем термин fuzzy property, то есть собственность с «размытым» статусом.  В нашем исследовании мы воспользовались методом критических кейсов — ситуаций, в которых выбрали такие, где все сложно и непонятно, где города сталкиваются с серьезными нетривиальными вызовами. Через эти вызовы мы смотрели, какие практики собственности существуют в этих городах и какие стратегии выбирают города и их жители, чтобы справляться с этими кризисами.

Сейчас мы заканчиваем этап кабинетного исследования. Мы собрали всю информацию по поводу пространственных документов пространственного и социально-экономического развития, увидели в этих кейсах проблематику, которую сейчас дорабатываем с точки зрения наших теоретических концептов. На втором этапе планируем провести полевые антропологические исследования непосредственно в городах, чтобы понять, как все это работает на уровне практик, что конкретно делают люди, как между собой договариваются, и проверить наши теоретические разработки.

Александр Михайлов, младший научный сотрудник ФГРР, научно-учебная лаборатория исследований мультисенсорного опыта пользователя городской среды

Оба наших доклада в Карлсруэ и Тарту опираются на наше исследование отдельных аспектов частной и публичной собственности в постсоветской России. Мы пытаемся выйти за пределы упомянутой Марианной стандартной либеральной модели и рассмотреть собственность как некий комплексный социально-экономический конструкт.

Реализовать нашу идею мы решили посредством изучения «критических» кейсов, примерами которых выступили три города: Владивосток, Улан-Удэ и Воркута. В силу наличия в этих городах особой локальной специфики в процессе имплементации стандартной модели частной и публичной собственности в ходе постсоциалистического транзита возникли определенные затруднения. Мы рассматриваем причины и последствия этих затруднений, исходя из того, что если стандартная модель собственности будет работать в данных «критических» кейсах, то она будет применима и к остальным городам России. 

Каждый из кейсов интересен нам с какой-либо конкретной стороны. Владивосток — город, в котором в силу влияния некоторого «эффекта колеи» в развитии пространственной структуры и выраженного рельефа местности сложился заметный дефицит внутреннего пространства. Он проявляется как на уровне общегородских общественных пространств (хотя в последнее время они активно входят в фокус общественного внимания), так и на уровне придомовых территорий. У многих владивостокских многоквартирных домов, расположенных на склонах сопок, пригодная для какого-либо использования жителями придомовая территория либо фактически отсутствует, либо серьезно ограничена. Наше внимание привлекли практики того, как жители используют подобные пространства в условиях их серьезного дефицита, что оказалось весьма интересным.

В кейсе Улан-Удэ Удэ мы сосредоточили внимание на феномене «нахаловок» — неоднократно привлекавшего внимание исследователей особого для России типа стихийной застройки, сформировавшейся в последние десятилетия в окрестностях города. Во время «дачной амнистии» многие «нахаловки» были легализованы. Однако вследствие своей специфики,  они не смогли превратиться в вид собственности в классическом понимании данного термина, и мы хотим лучше понять причины произошедшего. Также большой интерес для нас представляют аспекты положения «нахаловок» в политике развития города, их взаимосвязи с другими селитебными массивами Улан-Удэ и влияние вышеперечисленных аспектов на конструирование «нахаловки» как типа собственности.

Кейс Воркуты стал для нас, если так можно сказать, «наиболее критическим среди критических». Уже многое сказано про процессы депопуляции и «городского сжатия», происходящие в Воркуте и прилегающих к ней поселках; мы же хотим подробнее остановиться на аспектах статуса частной собственности в городе. Обладание ей в условиях, когда собственник собирается покинуть или уже покинул город, становится для него своеобразной обузой (в том числе из-за высокой стоимости жилищно-коммунальных услуг, часть которых ему придется оплачивать в любом случае). В итоге, частная собственность перестает обладать той ценностью, которая постулируется в стандартной либеральной модели: факт владения ей становится для собственника скорее минусом, чем плюсом. Подобная ситуация нашла определенное развитие в городской политике, что также представляет для нас интерес с позиции исследования кейса.

На данный момент мы сосредоточились на дистанционном сборе и анализе информации — результатов других исследований собственности и контекста наших эмпирических кейсов, социально-экономической статистики, муниципальной документации и публикаций СМИ. В некоторой степени мы задействуем и имеющийся у нас полевой опыт, появившийся до пандемии. К примеру,  результаты моих  полевых наблюдений  в ходе выездов во Владивосток и Улан-Удэ во время моей учебы в магистратуре ВШУ, общения с экспертами и местными жителями.